По многим направлениям экономики в Казахстане существуют стратегические программы, которые определяют перспективы деятельности в конкретных секторах, задачи и необходимые для достижения целей ресурсы, – говорит директор Центра прикладной биологии Ассоциации сохранения биоразнообразия Казахстана Сергей Скляренко. – В современной административной практике стратегическое планирование – обычное дело, будь то строительство автодорог или производство мяса. А в деле сохранения биологического разнообразия оно отсутствует!

Ситуация по меньшей мере странная. Во-первых, Казахстан является участником Глобальной конвенции по сохранению биоразнообразия, и отсутствие регламентирующего законодательства не улучшает наш имидж в этой авторитетной организации. Во-вторых, в стране в последние годы много инициируется разных проектов в этой сфере, а отсутствие стратегического планирования, по мнению профессионалов, создает угрозу хаоса в такой работе. Все это тем более непонятно, что у страны есть позитивный опыт стратегического планирования в сохранении биоразнообразия: до 2014 года в Казахстане существовала программа «Жасыл даму», оказавшаяся вполне эффективной. Потом, после ее окончания, Программа развития ООН привлекла ряд экспертов и разработала новую стратегию и план действий, но наши официальные органы их тогда не приняли, по формальному признаку: в тот момент нельзя было такого рода документы называть «стратегиями». Документ переименовали в концепцию, ее оформили и издали в ПРООН. Сути это не меняет, но она так и не принята: к 2019 году не успели, а потом наступила перестройка в структуре управления биоразнообразием, было создано Министерство экологии, геологии и природных ресурсов, и все структуры, которые занимаются биоразнообразием, ушли из Минсельхоза туда. Потом началась пандемия, и все эти вопросы, видимо, решили отложить. Хотя понимание проблемы есть – слушания по ней проводились в обеих палатах парламента.

То, что стратегии и плана действий по ее реализации не существует, не говорит, что у нас ничего не делается: учитывается поголовье диких копытных, проводятся мероприятия по охране животного мира и лесовосстановлению, работы по воспроизводству рыбных запасов и многие другие. Но без стратегии трудно быть уверенными в эффективности этих усилий.

Для чего нужно стратегическое планирование? Чтобы была понятна общая перспектива: что же мы хотим в итоге получить, – говорит Сергей Скляренко. – Например, сколько мы хотим создать в Казахстане особо охраняемых природных территорий? 5, 8, 20% от площади всей страны? Или когда говорим о снижении выбросов в атмосферу, то до какого уровня их нужно снижать? А если делать все это хаотично, то можно увязнуть в спорах, и ничего не изменится.

Эта ситуация создает и угрозу межсекторальных конфликтов. Например, работа по снижению выбросов в атмосферу имеет серьезное влияние на промышленность и энергетику, и они должны иметь представление о планах государства, чтобы рассчитывать свое развитие. Если где-то создаются ООПТ, то может вдруг оказаться, что там планировались некие коммуникации. Но если сейчас те же автодорожники спросят, есть ли планы по созданию особо охраняемых природных территорий в конкретном месте, то ответа не получат.

Мы знаем, где планируется разработка полезных ископаемых: есть карты их расположения, есть распределенные на десять лет вперед площади под геологоразведку, – отмечает Сергей Скляренко. – По биоресурсам вроде бы информация тоже есть – но где ее получить, не изменится ли вдруг ситуация? При отсутствии стратегической программы и планов по реализации сохранения биоразнообразия неизбежны межсекторальные конфликты. В принципе, они всегда есть, но в этом и состоит задача государства – найти взаимоприемлемые решения, а для этого нужно перспективное планирование.

Автор: Ярослав РАЗУМОВ
Источник: «Экспресс-К»