Карагандинская область – промышленный регион. Здесь в какую семью не зайди, везде есть своя шахтерская история, свой родственник-шахтер. И именно их называют настоящими мужчинами: резкими, но конкретными. Лишнего слова не скажут, и зря болтать не будут. В советское время шахтеры были элитой страны, но в 90-е оказались за бортом, как и многие другие специалисты. Но работать нужно было несмотря на то, что особо не платили – стране нужен уголь, людям, оставшимся не у дел, необходимо тепло. Они спасли страну, а государство повысило им пенсионный возраст. Чем сейчас живут горняки и престижна ли профессия шахтера, выяснял корреспондент Azattyq Rýhy.

Олег Проскурнин родился в Брянской области в России. В Карагандинской области оказался из-за отца-шахтера, который по комсомольской путевке переехал в Караганду. Пошел по стопам папы, и в начале 90-х годов устроился на Майкудукскую шахту. Работа совпала с развалом Союза и кризисом – по мере закрытия предприятий Проскурнин перешел на 35-ю шахту, затем – на Стахановскую. В 1996 году производства выкупил «Arcelor Mittal», с тех пор мужчина трудится на предприятиях этой компании.

«Наши шахты не опускали руки и в сложные времена, до прихода компании. Когда в 1996 году компания пришла, я очень был доволен. И с того времени, считаю, очень большой плюс, что мы работаем именно здесь. С 90 по 96-е годы был упадок угольной промышленности, а компания пришла, и шахтерская жизнь завертелась, уголек потек из шахт», - говорит Проскурнин.

В те годы почти каждый мужчина в Карагандинской области мечтал стать шахтером. Но престиж профессии упал. Однако в последние годы, считает Проскурнин, он возвращается. В шахту идет все больше молодежи. Хотя проблема с кадрами все же остается.

«Проблема с кадрами есть. В СССР люди вертелись по кругу – уходили, приходили. Был постоянный отток кадров, и оставались специалисты своего дело. Сейчас же кадры долгое время не меняются, приняли молодого человека – и все. Его и уволить нельзя, потому что не за что. К примеру, раньше ко мне в бригаду придут пять человек, я двоих оставлю, а трое мне не нужны, потому что они просто не подходят для этой работы. А сейчас заменяемости нет, приняли его, и не важно, подходит он или нет, никого не спрашивают. А когда он станет специалистом, неизвестно», - объясняет шахтер.

Отсутствие сменяемости и ожидание, когда молодой шахтер станет специалистом, влияет и на ЧП и несчастные случаи, которые происходят на предприятиях.

Около 100 человек погибли в шахтах с 2006 года. Именно поэтому важным моментом, на который стоило бы обратить внимание, по мнению шахтера является повышение зарплаты, обновление оборудования и привлечение персонала на угольные предприятия, так как его не хватает.

Бригада у Проскурнина молодая, говорит, ребята не ленивые, трудолюбивые, работают добросовестно. Они – проходчики, их работа считается самой тяжелой, с самой высокой долей физического труда. Именно эти шахтеры проходят горные выработки, очень большое количество металла проходит через их руки.

«Это запыленность, постоянно на тебе грузная спецодежда, спасатель, лампа, и ты еще сотни килограммов метала переняньчиваешь. Это действительно тяжело. Бывают дни, когда даже плюнуть нечем – все во рту пересыхает. И пот глаза щиплет. Мы же первопроходцы – проходим тупиковые горные выработки, запыленность большая», - рассказывает о своей работе он.

Олег Проскурнин думал, что проработает 20 лет и уйдет на более легкие работы, да на заслуженную пенсию. Но в шахте он уже 32 года, и до пенсии еще больше 12 лет.

«Когда мы молодыми были, приходили на шахту, наш нынешний возраст – 52 года называли стариками-пенсионерами. В 52-54 года заканчивалась трудовая деятельность. Люди в этом возрасте уже работали на вспомогательных профессиях, которые не требовали большого физического труда. Передавали опыт, приобретенный за годы работы», - говорит шахтер.

И хотя выход на пенсию в 63 года он называет перебором, тут же уточняет, что понимает государство, которое так делает – пенсионеров много, и на пенсии просто будет некому зарабатывать. Вот только работать как в 20, 30 и даже 40 лет уже сложно. Просто вырабатывается привычка и опыт. И если молодой специалист будет рваться делать работу физически, опытный подумает, как этот физический труд минимизировать.

«Физический труд из шахты совсем не убрать, но я, как бригадир, стараюсь применять технический труд по максимуму. Забочусь о молодых людях. Если можно немного подумать и технически что-то сделать, а не тратить здоровье впустую, делаю. Времена Павлов Корчагиных прошли. Давайте будем беречь свое здоровье, и к работе относиться с головой», - считает он.

Уходит с годами и здоровье. Например, Проскурнин не был на больничном с 1995 года. Лечится в свободное от работы время. Обусловлено это тем, что постоянно болит то одно, то другое, пока запись к врачу дойдет, уже получается вылечиться самостоятельно. Но здоровье свое старается беречь и поддерживать. Многие шахтеры, говорит он, следят за своим состоянием, потому что во время медосмотров, которые проводит компания, могут «забраковать». Тогда переведут на менее оплачиваемую работу.

«Зарплаты сейчас где-то в пределах 500 000 на участках добыточных, а на вспомогательных поменьше. Если верить нашим руководителям государства, которые заверяют, что в Карагандинской области средняя зарплата 315 000 то, можно сказать, что это недостойная зарплата для шахтеров. Хотя, хоть она и недостойная, но стабильная. И это большой плюс», - считает он.

Проскурнин также добавляет – дело не только в деньгах. Если не следить за своим здоровьем, шахтеру до 63 лет не дожить.

«Многие в 63 года заканчивают (работать на шахте – AR), спустя год-два - на кладбище. Получается как я и говорил: справляется, надо работать до 63. Болеет он или нет, тяжело или нет, но надо работать, и он идет на работу и работает. А выходит в 63 года на пенсию, год-два – человек уходит в мир иной. Потому что установка в голове закончилась, организм ослабленный, привык работать всю жизнь, а тут раз, и спокойная жизнь настала. И установка заканчивается», - вздыхает Проскурнин.

Многие считают, что шахтер – человек, не требующий большого ума, выполняющий рутинную работу. Проскурнин с этим совершенно не согласен. В шахте нужно много думать. Это не конфеты в фантики заворачивать, говорит. Расслабляться здесь нельзя, иначе неприятности можно получить на каждом шагу. Как говорит Проскурнин, с первого рабочего дня и до пенсии шахтеру нужно бояться всего окружающего, потому что человек – существо мягкотелое, а в шахте повсюду механизм, и везде можно травмироваться.

«На любой операции любую работу, даже самую примитивную нужно выполнять с большой осторожностью. Причем так, чтобы не травмировать ни себя, ни окружающих. То есть не работать на автоматизме, а постоянно думать. Еще одна проблема – травматизм. Почему? Потому что люди перестают думать. Наступает время, когда человек решает, что он все знает и умеет. Вот как в автобусе водители – он по телефону разговаривает, семечки щелкает, но так не должно быть. Потому что это опасное производство, и тут постоянно надо быть во внимании. И думать надо об опасностях, а опасности везде. Даже на ровном месте могут быть. Как только человек перестает думать, он получает травму или какой-нибудь инцидент», - утверждает шахтер.

Цель у Проскурнин одна – прожить свою жизнь достойно. А для этого необходимо иметь хорошую работу, которая есть, хоть и тяжелая. Но этот выбор, говорит, он сделал сам, и ему есть чем гордиться.